Милош Форман. Пролетая над гнездом кукушки

Те, кто удосужился заглянуть в список 250 моих любимых фильмов, могли заметить, что начинается этот список фильмом Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки». Не помню точно, когда именно я посмотрел этот фильм в первый раз. Наверное, где-то в конце 80-х годов. До начала перестройки появление такого фильма на советских киноэкранах было попросту невозможным: власти, при всей их ограниченности, очень чётко осознавали свою идейную близость и духовное родство с Сестрой Ретчед, персонажем Луизы Флетчер. Т.е., нам, простым советским обывателям, не имевшим каких-то особых выходов на заграничные рынки культурной продукции (да и всякой другой продукции тоже), довелось увидеть этот киношедевр лишь спустя лет 10-15 после его создания. И, хотя фильмы с политическим подтекстом имеют свойство довольно быстро устаревать, т.е., буквально сразу, как только меняется политическая ситуация, этот фильм и спустя десятилетия после выхода на экраны оказался сверхактуальным. Да и сегодня, смею предположить, его актуальность не уменьшилась.

Я не спец в вопросах кино как искусства. Я не могу и не берусь оценивать разные там режиссёрские находки, операторские приёмы, мастерство и технику художников, гримёров и звукооператоров и т.д. и т.п. Я оцениваю фильмы до примитивности просто: хватает за душу или не хватает. Меня – хватило, да ещё как!

В те годы, годы перестройки, в печати много появилось материалов о «репрессивной психиатрии». Меня это явление никоим образом не коснулось, Бог миловал. Но с одним эпизодом из моей студенческой жизни этот фильм вызвал самые непосредственные ассоциации.

Во второй половине 70-х годов со мной на курсе, правда, в другой группе учился один парень, Толя Руденко. Был он отличником и «образцом поведения в быту». И вот однажды, курсе на третьем, написал он заявление в комитет ВЛКСМ, что не может больше состоять в комсомоле, поскольку обрёл веру и считает несовместимым с ней своё пребывание в организации коммунистической (читай – атеистической) молодёжи. Что тут началось! Представьте: лучший ВУЗ страны – МГУ, гуманитарный факультет, а тут такое. Короче, чем это не попытка МакМёрфи, героя Джека Николсона, закосить от тюрьмы в дурдоме?

МакМёрфи (Джек Николсон) до лечения

Срочно поступила указивка провести комсомольское собрание группы и осудить поступок студента Руденко. Что группа, не без некоторых споров, и сделала. Представляю, что это выглядело примерно так же, как организованное Сестрой Ретчед обсуждение проблем Хардинга. Группа почти единогласно осудила поступок Толика. «Но был один, который не стрелял». Он, переругавшись на этой почве со всей группой, перешел потом в нашу группу. От него-то мы и узнали подробности всей этой истории.

Сестра Ретчед (Луиза Флетчер). Никому бывшего питерского губера не напоминает?

Осудить-то группа, осудила. А оргвыводы? Самое большое наказание, которое могло осуществить комсомольское собрание – исключение из комсомола. А Толик сам себя исключил. Значит, решили старшие товарищи, надо исключать из университета. А на каком основании? Хочу напомнить, что формально членство в комсомоле было делом сугубо добровольным, а в Конституции страны провозглашалась свобода вероисповедания.

Короче, дождались старшие товарищи (читай – духовные собратья Сестры Ретчед) ближайшей сессии и «навалились гурьбой» на Толика. Целыми кафедрами зачёты и экзамены принимали, форменный перекрёстный допрос с пристрастием устраивали. А Толик, я же говорю, отличником был, на все вопросы отвечал. Ну никак не получалось у старших товарищей поставить оценку ниже «четвёрки». Так с «четвёрками» и «пятёрками» дошёл Толик до последнего экзамена по философии. Замечу, марксистско-ленинской философии. Там препод тоже потел-потел, изобретая вопросы, и в конце концов подытожил: «Я вижу, вы к экзамену основательно подготовились. Но на четвёртом курсе у Вас будет научный коммунизм. Так вот Вы его, с Вашими взглядами, не сдадите. Поэтому ставлю Вам оценку «два». И тут же, без всяких пересдач, Толика отчислили. За академическую неуспеваемость. Конституция нарушена не была.

С документами, полученными от университета, Толик смог устроиться только кочегаром в котельную. Чем не лоботомия МакМёрфи?

Наверное, я не стал бы разражаться  столь многословным постом, если бы не одно обстоятельство. Заглянул я в рецензии на этот фильм на Кинопоиске и обнаружил там характеристики типа «Картине немного не хватает цельности и чистых цветов…», или «Я разочарована. …» Фильм «Шокировал… своей непонятностью, скомканностью.», или «Пересмотрела фильм спустя 20 лет, чтобы сверить собственные впечатления. Былого восторга нет. Вероятно, в первую очередь потому, что тема сумасшедших домов в театре и кинематографе изрядно устарела, и уже не смотрится остро.» Да разве это о сумасшедшем доме?! Первым моим позывом было тут же написать гневную отповедь. Но потом заглянул в профайлы рецензентов и увидел данные об их возрасте: 18 – 20 – 22 года. Всё стало понятно. «Не понять, не ждавшим, им…» Это только Милош Форман, родители которого сгорели в огне фашистских концлагерных печей, а сам он стал невозвращенцем после раздавленной советскими танками «Пражской весны», смог из довольно среднего романа Кена Кизи сотворить шедевр на все времена.

МакМёрфи. После лечения.

Рассчитывать на полное понимание фильма нынешними 20-летними – все равно, что подойти к дворнику-таджику, прочитать ему сонет Шекспира или Петрарки (не обязательно на языке оригинала, можно по-русски), а потом спросить: «Ну, ты понял?» Он же, таджик, не виноват, что все школьные годы провел не за партой, а на уборке хлопка. Так же и наши 20-летние не виноваты, что власть втюхивает им под видом культуры «Дом-2» и «Комедии Клаб». При одних этих названиях у меня возникает ассоциация с фрагментом всё из того же фильма: «Приём лекарств. Приём лекарств». Под тихую умиротворяющую музыку.